Календарь с картинками. Повесть о русской Америке - Ирина Атнаева

Скоро Андрею опять пришлось идти на поклон к Борису: нет ли у них в компании какой-нибудь работы, благо, он теперь может работать легально. Работа нашлась, было лето – в это время заказов всегда больше, и опять Андрей уезжал на весь день, забирал машину, возвращался домой поздно, уставший, пропахший потом – и все это за те же шесть долларов в час. Она ездила к Гарику теперь на троллейбусе, приходилось оставлять Соню на пару часов одну, – Анна не задумываясь о возможных последствиях, хотя знала, что сознательно нарушает закон. На детскую площадку они уже не ходили, и Соня играла в основном на балконе.

Хорошо еще, что Соня не замечала тяжких перемен. На шоколадный батончик и на мороженое денег им всегда хватало, а всем остальным Соня не интересовалась. Игрушек было много, много красивых маечек, лето, каникулы, телевизор по утрам, – а главное, любимая подруга Юля.

Потихоньку становилось очевидным, что они забрались в очередной тупик. Денег Андрея и Анны едва хватило, чтобы рассплатиться за очередной месяц проживания, но телефон по-прежнему молчал – ни Андрею, ни Анне никто не звонил с предложениями о работе. И, тут как тут, старые знакомые – как не забивай себя делами и уговорами о временных неприятностях – привычная тоска в сердце и тошнотворный страх за неопределенное будущее. Ох, не торопится новая страна принимать их в свои ряды.

…Опять их судьбу решил случай – на этот раз из разряда неприятных. В один из очередных визитов к Гарику со сделанной работой, Анна застала его в дурном настроении. Он пропустил ее «здравствуйте» мимо ушей и с места в карьер обрушился на нее потоком обвинений. Оказывается, в прошлый раз она забрала слишком много в шов, кагда ушивала пройму в пиджаке. Гарику пришлось самому переделывать и, хорошо еще, что она не срезала шов и ему удалось исправить. Но пиджак оказался очень дорогой и Гарик «поимел» много неприятных минут от заказчика.

Анна оторопела от неожиданности, не узнавая вальяжного, всегда немножко хамски-добродушного Гарика, весь внешний лоск – под заказчика – слетел с него, как ненужный. Жаль, что Гарик не видел себя со стороны, зрелище получилось преотвратное: злобно выпучив глаза, он быстро размахивал короткими толстыми руками и брызгал слюной от возмущения. Вылив на бедную Анну весь запас накопившейся злобы, резко успокоился, обмяк, даже немножко сконфузился от несоразмеримой греху вспышки, и уже миролюбиво сказал: – Так то, голубушка, тяжело нам приходится, – а потом добавил деловито, – значит так, за испорченный рукав я у тебя вычитаю пятьдесят баксов – мой час стоит подороже твоего. А теперь показывай свою работу. И стал тщательно изучать и замерять сделанный Анной заказ, при этом молчал и тяжело сопел – похоже, у него были проблемы с давлением. Анна тоже молчала, ошарашенная его поведением. Гарик потянулся за чековой книжкой, выписал ей двадцать долларов, протянул, не глядя ей в глаза, и повернулся к вешалке за следующей порцией подготовленной для Анны работы. Анна взяла чек, положила в карман, хотя ей до дрожи в руках хотелось скомкать его и бросить в жирного Гарика, и ровным голосом произнесла: – Я сегодня не возьму заказ – у меня накопилось много дел по дому, приеду через пару дней, когда разгребу, – и повернулась к двери, больше не в состоянии смотреть на его повеселевшую физиономию. Гарик совсем миролюбиво прокричал вслед: – Конечно, отдохни немножко, я разве против. Только не пропадай…

Анна ехала в троллейбусе, с трудом сдерживая слезы и знала, что она уже никогда не вернется в мастерскую. Злобный отвратительный крик взбесившегося Гарика, его выпученные в ненависти глаза, его незаслуженные по тяжести обвинения, и вдобавок – унизительный чек за много часов кропотливой работы – теперь даже в условиях голодной смерти она не согласилась бы снова увидеть его самодовольную рожу.

В тот вечер Анна, уже справившись с обидой, рассказала Андрею о случившемся. Андрей посочувствовал ей, но как-то вяло. Но, видя, что Анна немножко удивлена его реакцией, пояснил: – Я давно знал, что такое – твой Гарик. Потому и не удивлен. Ты ведь знаешь, у Бориса тоже все русские, вернее, бывшие советские в компании. И я уже порядком насмотрелся на подобные вспышки у главного. Ко всем без разбора, особенно к таким бесправным, как я. Перед американцами лебезят, а своего можно за чепуху втоптать в грязь – ни за что, просто по плохому настроению. Выльет ушат грязи, а потом «андрюха», «серега» – как ни в чем ни бывало. И еще считают, что в американских компания все напряженные и друг друга не любят, а у нас, мол, душевные дружеские отношения… Не расстраивайся, я давно хотел, чтобы ты бросила свое шитье: ну какая из тебя портниха – сидишь все дни за работой, переживаешъ, да, вдобавок, любезный Гарик способен тебя так унизить. «Пусть пироги печет пирожник, а сапоги чинит сапожник». Анна невесело продолжила: «А мы, гордые, будем ждатъ у моря погоды…».

Андрей пропустил мимо ушей ее ремарку, он сегодня был в необычно приподнятом настроении, взгляд его был одновременно рассеянный и светящийся. Анна помнила, что таким муж бывает, когда его вдохновляет какая-то новая идея. В такие минуты он не обращает внимания на невзгоды и на текущие проблемы, он как бы начинает жить в одному ему известных замыслах. И единственное, что его волнует – как донести до Анны суть задуманного и заручиться ее одобрением, чтобы она не испугалась и доверилась бы ему. Именно так зарождались все их, на первый взгляд авантюрные проекты. Андрей знал: он может в своих фантазиях залететь слишком высоко, поэтому ему был нужен более трезвый, более практичный фильтр Аниной поддержки.

Анна всегда немножко боялась его сумасшедших задумок, и, как правило, первой ее реакцией было: «нет, нет, это невозможно…», но потом, отпустив испуг, она могла выхватить разумные зерна и, отбросив от идеи совершенно нереальное, уже сама загоралась новым проектом. Наверное, такой совместный симбиоз подхода к будущему был той необходимой цементирующей добавкой в их отношениях, что укрепляло их брак, несмотря на неизбежные для всех супружеских пар размолвки.

Андрей начал издалека, он по-прежнему боялся спугнуть Анну своей очередной безумной идеей.

– Ты только, пожалуйста, не пугайся. Дай мне договорить, хорошо?.. Так вот: я уже понял, что работу мне не найти, – он увидел, как жена испуганно сжалась, как от удара, но продолжал так же жестко, – дело в том, что архитектура вся переходит на компьютеры, им уже не нужны такие как я – умельцы рисунка. Теперь вся моя работа делается в специальных программах. Он перевел дух: – Я уже давно это стал понимать, но все надеялся – а вдруг – не все так печально, но, никуда не денешься, так и есть… Ребята из архитектуры тоже подсказали. Единственный для меня выход – покупать компьютер, покупать программы, учебники и садиться изучать. Один знакомый Толи, они работали вместе – Женя, ты его не знаешь, согласился показать мне азы с компьютером. Кстати, у этого Жени свой маленький бизнес, и он продает ворованные программы подешевке…

Анне совершенно не интересно было слушать про незнакомого ей Женю и его успехи на почве ворованных программ. Она пыталась переварить информацию о том, что работы, а следовательно и денег в ближайшем будущем не предвидится. Как это все нeсраведливо. Да, про компьютеры везде и всюду она тоже знала, но никак не думала, что это касается Андрея. Oна была уверена, что его способность мастерски, быстро и уверенно делать наброски и в считанные минуты превращать их в законченные рисунки не идет в сравнение с мертвой машиной. И такое мастерство никому уже не нужно?

Андрей заметил, что не смог зацепить жену, что она ушла мыслями в свои невеселые думы. Да, день для нее выдался скверный. Тем более ему надо было, чтобы она услышала его замысел, чтобы поверила в его реальность и необходимость. Он протянул руку и положил на запястье жены: – Анечка (так он называл ее в очень редких, особых случаях, и сейчас был тоже особый случай – ему нужно было вытащить ее из мрачных дум, чтобы она встряхнулась и начала бы более оптимистично думать о будущем), послушай меня, все у нас будет хорошо, я тебе обещаю. Пожалуйста, поверь мне и не грусти.

У Анны от ласкового «Анечка», от всего бесконечного тягуче-тяжкого дня навернулись на глаза слезы и неожиданно крупными каплями скатились по щекам и упали прямо на руку Андрея. Андрей сам чуть не расплакался, он обнял жену, прижал к себе и стал утешать ее, как маленькую: – Ну, Анна, ну ты что… все же хорошо, мы вместе, и совсем скоро все наладится и с работой, и с деньгами… ты же сама знаешь, что это временно… все пройдет, потом самой смешно будет, что так расстраивалась…

Но Анна уже справилась с минутной слабостью – как будто в тех нескольких крупных слезинках вылилась вся обида и горечь сегодняшнего дня. Через минуту она уже смущенно улыбалась и, действительно, готова была слушать новый прожект мужа. Она утерла оставшуюся на шеке слезу со смущенной улыбкой (Боже, сколько она плачет в последнее время – так нельзя) и заговорила уже спокойно и по делу – оказывается, несмотря на шок от печального известия, что ничего хорошего им пока не светит, она уловила весь смысл плана мужа: «Да, да, купить компьютер, программы, все правильно – но где взать денег на все дорогостоящие покупки, если у них нет денег на самое насущное, и на что они будут жить, пока Андрей начнет учиться, а потом еще искать работу. Это все правильно, звучит хорошо, но нереально. Все равно, что мечтать, как они могут потратить выигранный в лотерею миллион».